SCP-114 – женщина национальности пуштун родом из Афганистана. Её возраст около 40 лет, рост 160 см. SCP-114 обладает неконтролируемой способностью вызывать и развивать яростные конфликты между всеми индивидами, находящимися в непосредственной близости от неё. Субъекты, приблизившиеся к ней на расстояние десять-пятнадцать метров, проявляют бесконтрольную агрессию по малейшим пустякам и под любым предлогом, зачастую пытаясь спровоцировать других на враждебные действия. Споры между теми, кто попал в зону воздействия, начинаются после проведения около SCP-114 от одной до трех минут. Во всех случаях их попытки доказать свою правоту оборачиваются насилием.
Примечательно, что участники конфликта никогда не выражают своей враждебности по отношению к самой SCP-114 и не пытаются причинить ей какого-либо вреда. Субъекты, получившие приказ нанести вред SCP-114 помимо своей воли, обнаруживают, что неспособны это сделать.
Общение с SCP-114 возможно только через передачу записок или через дистанционные устройства. Исследования показали, что SCP-114 не подозревает о том, какое влияние она оказывает на находящихся поблизости людей. Она не проявляет особого интереса к возникающим рядом с ней вспышкам насилия, по всей видимости, будучи уверенной в том, что враждебность к особям своего вида – неотъемлемая черта любого человека.
SCP-114 не идёт на контакт и отказывается сотрудничать с исследователями, испытывая, в целом, острое недоверие к общению с другими людьми. В связи со сложностью взаимодействия с SCP-114 психологический портрет её личности носит, в лучшем случае, спекулятивный характер. Поверхностная оценка даёт высокую вероятность наличия психологической травмы – стресса, вызванного постоянным напряжением и/или, предположительно, утрату способности к сопереживанию чужому горю.
Документ 114-а-898-12: Сокращенное свидетельство очевидца, ████████ ██████████, бывшего военнослужащего 40-й Армии Вооружённых Сил СССР, опрошенного 23.03.1991. Расшифровано и переведено █████████ ██████.
"████ мы захватили первого февраля 1980-го года. Тот кишлак-то был – три сарая всего, но моджахеды окопались в них намертво. Восьмерых наших – убили, еще пятнадцать ранили; танк подбили. А холодина вокруг – зверская. Ты смотришь на карту, и кажется, что Ближний Восток место жаркое, а как по горам поскачешь в середине февраля, начинаешь понимать, насколько ты ошибался. Так вот, потихоньку мы продвигались, зачищая территорию. Проверяли лачуги, искали схроны оружия и всё такое прочее. И в каждой двери, помню, стояло по рыдающей старушке, путающейся под ногами и размазывающей слёзы своими космами. Только в конце улицы была большая такая хибара, возле которой старушки не было. Зато там (у единственного дома в деревне) перед дверью были разложены подносы с едой, словно подношение какое. (████████ несколько секунд выдерживает паузу) И вот мы вшестером пошли туда на разведку. Внутри было пусто, пыльно и хоть шаром покати – голые стены, словно там сто лет никто не жил. И, вдруг, в тишине кто-то захныкал из тёмного угла. Я глядь – там девчушка мелкая, лет восьми или девяти где-то, свернулась в калачик, совсем одна. Пётр… добряк он был знатный… подошел к ней, нагнулся, руку протянул и говорит: "Эй, кроха, вставай. Не боись, солдат ребёнка не обидит." Ноль реакции. Мы развеселились, а он вдруг резко выпрямился, и повернулся к нам. Константин к нему подошёл, руку на плечо закинул со словами "да оставь ты девчонку в покое" и реально заржал. А Пётр краской налился, словно пол-литра залпом выдул, и как заорёт ему в лицо: "Руку свою, бля, убрал от меня!". Ну или как-то так. Озверел натурально. Мы, конечно, не поняли, замерли, а те двое уж сцепились на полу, и Пётр товарищу прикладом по лицу колотит и орёт, орёт. Пока поняли что к чему, втроём еле его оттащили. Только Константин умер уже…"